Чтобы оживить вечер, Сэм пригласил "музыкальную банду" – аккордеониста, скрипача и пианиста, которые перемежали "Торна а Сорренто", "Маре, Маре, Меццо Маре" и классику Монтовани.

Во время вечеринки женщины болтали о детях и восхищались, как Конни обставила дом, использовав эклектическую комбинацию стиля модерн с провинциальным французским стилем.

Мужчины говорили о работе, спорте, политике и сексе. Поли Федеричи был главным редактором "Бронкс хоум ньюс". Поль Ганчи владел похоронным бюро на краю старого района Малбери. В Семье ходили слухи, что именно Ганчи изобрел гроб с двойным дном. В таком гробу можно спрятать тело, которое по определенным соображениям должно исчезнуть.

Среди приглашенных был Гвидо Патерно – банкир и финансист Семьи. Недавно его избрали директором Первого американского банка, в котором он был самым крупным вкладчиком. Банк имел отделения в других городах и был связан с частными банками на Багамах, в Монреале и на Бермудах.

Примерно в пол-одиннадцатого гости начали расходиться, шумно прощаясь с объятиями и двойными итальянскими поцелуями.

Оставив Конни с гостями, чтобы она помогала им искать их пальто и окончательно прощалась с уходящими, Патерно с Патом перешли в комнату первого этажа, которую Пат превратил в свой кабинет с конторским стулом, антикварным письменным столом из красного дерева, кожаным диваном и стеной книг. Под досками пола Пат сам сделал незаметный подвальчик из бетона и стали.

Пат предложил Патерно сесть на диван и, достав из маленького холодильника лед и грант двенадцатилетней выдержки, разлил его. Выпив друг за друга и за ребенка, они занялись делом.

– Гвидо, – сказал Пат, – этим делом я занимаюсь самостоятельно. Что бы ты сделал с облигациями правительства на триста тысяч долларов?

– Я мог бы гарантировать тебе двадцать – двадцать пять процентов, – ответил Гвидо после размышления. – Почему бы нам не продать их здесь, в Нью-Йорке?

– А что, если бы я открыл счет в швейцарском банке?

– Ну, будет трудно перевести туда деньги.

В прихожей Конни искала черную норковую шубу Сильвии Ганчи. Она находилась в глубине большого стенного шкафа для одежды. Сняв тяжелую блестящую шубу с крюка, Конни услышала голоса, идущие от стены. Этот шкаф граничил с большой комнатой, которая служила Пату кабинетом. Возможно, Констанца не стала бы прислушиваться, если бы не узнала громкий, возбужденный голос Пата.

– Ты с ума сошел, Гвидо! – горячо говорил он. – Я быстро все улажу в Монреале. Мы сможем получить полную цену. Мы разместим деньги в отделении твоего банка в Монреале. Я тебе дам десять процентов. Это хорошие проценты. Затем я сам провезу деньги из Монреаля прямо в Цюрих, и нигде это не будет зарегистрировано. Может быть, на обратном пути я закину пятьдесят тысяч Чарли Лаки в Италию, так чтобы деньги на меня работали. Эти пятьдесят я могу за два месяца превратить в сто пятьдесят.

Гвидо, казалось, заинтересовался:

– Может быть, я мог бы немного подкинуть отравы? Ну, белый порошок, ты понимаешь. Хочешь в это включиться?

– А я думал, Фрэнк приказал не лезть в дела с белым порошком.

– Э! Сейчас все этим занимаются. Вито ничего не говорит Фрэнку, но это большая часть его бизнеса. Если наша Семья хочет остаться на плаву, мы должны тоже этим заняться.

Наступило молчание, затем послышался приглушенный голос Гвидо. Очевидно, они разливали спиртное, но он говорил:

– Мои проценты... возьми их с собой и обрати в товар...

Дальше голоса перестали быть различимыми. Видимо, они отошли от стены в сторону холодильника, Конни оперлась о стену, держась за живот и размышляя.

Раньше ей казалось, что нет ничего странного в той жизни, которую они вели. Она была уверена, что с большой квартирой в Ривердейле им помог Сэм. По дому Пат не обсуждал с ней финансовую сторону, но Конни предполагала, что основная часть оплаты произведена из свадебных подарков. Она никогда не обращала особого внимания на денежные дела, но слышала, что этот дом стоит не меньше ста тысяч. Никто никогда не обсуждал их образ жизни. Она привыкла к подаркам и помощи со стороны отца.

Конни имела смутное представление о том, что Пат вовлечен в какие-то деловые связи с Сэмом и Артуром тоже, но не знала, что это за дела. Однако, основываясь на немногочисленных знаниях, полученных из отделов новостей газет, она ясно поняла, о чем шла речь в услышанном разговоре. Она плохо разбиралась в акциях и облигациях, но в данном случае с ними определенно было связано что-то нелегальное. Насчет же белого порошка все было понятно. Это, должно быть, героин или кокаин.

Не отсюда ли брались средства на все их шикарные путешествия, которые, как говорил ей Пат, оплачивал некий "друг"? Не из-за этих ли манипуляций они ездили во второй медовый месяц с остановками в Неаполе и Цюрихе – в ту поездку, из которой она и приехала с пузом? За дар Святой Терезы было заплачено наркотиками в венах какого-нибудь больного бедняги в Гарлеме.

– Святая Богоматерь, прости нас! – прошептала Конни.

Внезапно ее семимесячный живот показался ей очень тяжелым, свет над головой помутился и замерцал разными цветами. Лицо Конни повлажнело, дыхание начало выходить короткими хрипами. Ей казалось, что огромный комок плоти и крови в ее животе стремится пробиться к ее горлу.

Почувствовав, что сползает на пол, она постаралась за что-нибудь ухватиться. Ее рука нашла деревянный стержень над головой, на котором висели остальные пальто. Но стержень не был предназначен для такого веса, стенная накладка оторвалась с резким скрипом, и Конни неуклюже упала на пол, оказавшись под грудой одежды.

В комнате рядом Пат и Гвидо услышали странные звуки и выбежали из комнаты в тот же момент, когда Сильвия, подбежав, открыла полузакрытую дверь стенного шкафа. Увидев происшедшее, она издала пронзительный крик:

– Помогите! Помогите! Это Конни! Быстро. Помогите кто-нибудь!

Пат, бросив взгляд в шкаф, во всю мощь легких крикнул:

– Позовите Пиледжи!

Вбежав в кладовку, он начал стаскивать упавшие пальто с Конни, лицо которой было влажным и мертвенно бледным, ноги неуклюже раскинуты. Синее шелковое платье задралось намного выше колен. Пат взял ее подмышки и потащил на свежий воздух.

Глава 12

Пату удалось выпроводить оставшихся гостей и отнести бессознательную Конни в ее спальню наверху.

Врач посветил ей в глаза фонариком-карандашом, потрогал пульс, ощупал живот и прослушал сердце стетоскопом. Он попросил Пата помочь стянуть с нее длинное платье.

– С ней все в порядке, доктор? – спросил Пат.

Он заметил, что глаза у Конни остекленели и были полузакрыты.

– Все в порядке, насколько я понимаю, – сказал молодой врач.

Это был не тот старый доктор Пиледжи, который так долго лечил семью, а молодой Пиледжи с длинными рыжими волосами и сильной верой в психиатрию по Фрейду.

– Она испытала какой-то шок. Вы не помните каких-либо происшествий сегодня, которые могли бы это вызвать?

Пат удивленно покачал головой.

– Ну, я просто беспокоюсь, что это может вызвать преждевременные схватки. Сколько у нее, уже семь месяцев?

Пат кивнул.

– Что же, было бы хорошо, если бы роды не были преждевременными. Посмотрим, что мы можем сделать, Вы меня извините?

Он выгнал Пата за дверь, перед тем как продолжить осмотр.

– Думаю, все будет в порядке, – сказал он позже. – Я дал ей пару таблеток секонала, но лучше ее держать под присмотром. Я зайду завтра. А вы пока могли бы поискать причину шока или испуга. Это может быть полезным. Не испытывала она тревоги насчет болей при родах?

– Нет, – сказал Пат. – Думаю, она с радостью их ждала.

– Что же, поговорим с ней завтра. У нее были случаи истерики?

– Ну, иногда она шумит. Я не назвал бы это истерикой. Она немного нервная.

– Гм, – ответил врач, оставив Пату догадываться, что это означало. – Ну, а как насчет секса? Было ли с этим нормально? Надеюсь, вы не будете возражать против моего вопроса.