– Серьезно?

– Не знаю, сделал он это или нет, но не думаю, что надо сообщать об этом публике. Судя по тому, что я слышал и видел, он – явный псих. Думаю, нам следует надолго засунуть его в Рокленд для обследования его умственных способностей. Мы можем закрыть дело, но мы не должны никому ничего об этом говорить, по крайней мере до выборов, это уж точно.

– И что я должен делать?

– Я хочу, чтобы ты направил туда "скорую помощь" для психов с соответствующими инструкциями. Понимаешь? Я не хочу, чтобы было предъявлено обвинение. Я хочу, чтобы его держали на обследовании и чтобы никто об этом не знал.

– Ясно. Но в чем суть дела?

– Я считаю, что если мы обнародуем эти новости прямо сейчас, то это будет иметь нежелательные последствия.

– Ладно. Полагаю, ты знаешь, что делаешь.

– И еще, Арни. Тебе от этого вреда не будет. Ты знаешь, что я пройду на выборах.

– Знаю, знаю.

– Отлично. Имей это в виду.

Разговор на этом закончился.

В день выборов – в первый вторник ноября – все букмекеры предлагали бесплатные ставки тем, кто придет голосовать. Это происходило только в районах, поддерживающих Конте. К часу дня стало ясно, что Пат и Партия защиты граждан победили, обставив всех на тридцать пять тысяч голосов.

Пат стоял, счастливо улыбаясь, в увешанном флагами вестибюле здания на Гранд-стрит, пожимал руки, целовался и пил вино, держа руку на напряженной талии своей жены Конни.

– Мне хотелось бы поблагодарить всех вас, – говорил Пат, – за огромную работу по проведению предвыборной кампании от себя лично и от моей прекрасной жены Конни, которая помогла мне провести эту кампанию, отвлекшись от своей важной работы с умственно отсталыми детьми. Еще раз благодарю вас и клянусь, что сделаю все для того, чтобы наши улицы стали безопасными для нас и для наших детей. В Вашингтоне я буду говорить от имени всех вас!

Констанца, автоматически улыбаясь, одобрила взрыв аплодисментов, затем повернулась к мужу и зашептала:

– Ты – сукин сын! Ты даже ничего не сказал о собственном ребенке!

Глаза ее были наполнены слезами.

– Ты права, – сказал тихо Пат.

Он поднял руку, призывая к тишине.

– Мне также хотелось бы поблагодарить вас от имени моего бедного, несчастного, больного ребенка Себастьяна, о котором вы, возможно, слышали. Хотя он сейчас не может быть с нами, он посылает вам свои благословения через свою мать и мою любящую жену Констанцу.

Некоторые женщины, достав платочки, приложили их к глазам. Констанца, повернувшись, вышла через заднюю дверь. Все заметили, что она была глубоко тронута.

Книга третья

Глава 1

Следуя плану, согласованному с советом Семьи два года назад, Пат вел себя в Конгрессе очень тихо. Следуя этикету Конгресса, в течение первого года он вообще не выступал в Палате Представителей и очень немного речей произнес в течение второго года. Была договоренность, что он будет делать только самое необходимое для Семьи. Более важным было утвердить свое положение с точки зрения попечительств и назначений в комиссиях.

Много времени потребовалось на то, чтобы убедить комитет Демократической партии Нью-Йорка выдвинуть его на следующий срок от Семнадцатого округа. Избрание Джона Линдсея мэром и рост влияния консерваторов убедили раздираемых конфликтами демократов, что победивший Конте для них более важен, чем их собственный проигравший кандидат.

В своем старом штабе на Гранд-стрит Пат открыл юридическую контору и почти бесплатно или вообще бесплатно вел некоторые дела.

Пат также поступил в престижную юридическую фирму "Марони, Голдбург и Швайкерт", занимавшуюся строительными фирмами Сэма Мэсси, а также некоторыми другими его делами. Пат показывался в их офисах на Пайн-стрит не чаще трех-четырех раз в год. Ему даже не нужно было ссылаться на свои вашингтонские дела. Марони, Голдбургу и Швайкерту было достаточно того, что их новый младший партнер является конгрессменом. Лишь при упоминании об этом в прессе их доходы увеличились в полтора раза.

Кроме того, Пат стал партнером Гвидо Патерно в "Страховой компании Патерно". Здесь тоже – стоило только Патерно упомянуть о связях Пата с его фирмой, как дела его пошли в гору. В конце концов нужна же человеку страховка, так почему бы не застраховаться в фирме, которая когда-нибудь сможет помочь с какой-нибудь проблемой в Вашингтоне?

Тщательное исследование жизни Пата, возможно, показало бы, что он живет гораздо лучше, чем может себе позволить. Но это не было необычным для конгрессменов. Он снял приятную двухэтажную квартиру в Джорджтауне, где проводил три-четыре ночи в неделю во время заседаний конгресса.

Через Семью он узнал имена других конгрессменов, на которых можно было рассчитывать как на "друзей друзей". В Конгрессе у Сэма Джанканы был свой человек, у Десимоне – тоже. Также были представители от Мериленда и Флориды, Техаса и Аризоны, Невады и Калифорнии, на которых можно было рассчитывать. Кроме того, имелись семейные связи на самом высоком уровне Палаты Представителей, но ими надо было пользоваться осторожно.

Хотя все люди в Конгрессе, бывшие "друзья друзей", знали друг друга, они никогда не встречались вместе отдельной группой. Обычно не было необходимости сообщать коллегам, как должно пройти голосование. Если один "друг" предлагал билль, то другие голосовали за него.

Несколько наиболее нужных для Семьи биллей были предложены старшими коллегами, например билль, который позволял депортируемым остаться в стране, особые иммиграционные билли. Сам Пат предложил билль о легализации канадского лекарства против рака, которым интересовался Сэм, но антинаркотическое лобби, не менее мощное, чем семейное лобби, завалило этот билль.

Одним из важных дел Пата было добиться провала проекта домостроительства в приходе отца Рэя. По этому проекту разрушающиеся склады к северу от Управления полиции были бы убраны и были бы перестроены старые дома, которыми так гордились старики. Люди в округе Пата любили свои тесные хибарки с мышами. Пат завоевал много голосов, выступая против строительства новой магистрали через Манхэттен, из-за которого пришлось бы снести многие из этих домишек. Его поддерживал средний класс, не заинтересованный в проектах с низкой окупаемостью.

Кроме того, Пат пообещал Федеричи и Констанце, что когда представится удобный случай, он предложит проект о выделении федеральных субсидий на исследования умственной отсталости детей и на содержание приходских школ.

Гамбино, Катена и некоторые другие члены организации стремились к тому, чтобы Пат, пока он у власти, успел сделать для них как можно больше. Но Пат был себе на уме. Он выжидал, будучи заинтересованным в более серьезных выгодах. Человека Сэма Джанканы – Роланда Либонату – обвинили в недостойных связях с организацией, а о Корнелии Галлахере в журнале "Лайф" была напечатана серия разгромных статей. Пат не стремился к подобной известности.

Пату нравилось внимание, которое ему уделяли люди как конгрессмену. Он привык к поклонению, когда путешествовал как герой-коп, но теперь с ним обращались как с принцем, и работа, приносившая ему благодарность его "подданных", давала чувство удовлетворения, граничащее с наслаждением.

Хотя все было запланировано заранее, рейтинг Пата резко повысился, когда был построен мост Веррацано, названный так в честь итальянца. Тот факт, что из-за появления этого моста сразу же подскочили цены на землю в Ричмонде, добавил блеска этому "алмазу" в "короне" Пата.

Вначале попечительские обязанности Пата сводились к несложным контактам с городскими властями и друзьями в Олбани. Он устроил Арти Уинберга на несложную работу помощника комиссара магистралей. Поли Федеричи вошел в постоянный штат Пата как помощник по законодательству. Федеричи был энергичным, честным и не имел ни малейшего представления о связях Пата с организацией. Как администратор Пата он постоянно курсировал между Вашингтоном и Ривердейлом и иногда был единственной связью Пата с домом.